Ресторан Наша дача

Сейчас я посмотрю, если еще не разошлись — всего три штучки оставалось», — сообщает официант, и мне остается надеяться, что караси в сметане мне все–таки достанутся. Новый ресторан «Наша дача» так велик, природа здесь так красива, а на свежем воздухе так быстро разыгрывается аппетит, что можно не сомневаться: подобные диалоги тут разыгрываются постоянно.

Дорога из города долго виляет туда–сюда, пока справа по борту вдруг не открывается чудо, каких вроде бы уже и нет на свете: свежевыкрашенная зеленой краской усадьба с кружевными наличниками и востроносой башенкой, куда ведет дорожка среди пушистых елок. Это и есть «Наша дача», открытая холдингом Ginza Project, а 100 лет назад здесь была дача Анны Вырубовой (даже тот, кто давно закрыл школьный учебник истории, скорее всего, вспомнит любимую фрейлину Александры Федоровны, ну и Распутина, конечно, тоже). Дом настоящий, Вырубова здесь жила и до, и после революции, когда после многочисленных мытарств нелегально бежала в Финляндию. Жаль, что девушки–красавицы, распахивающие двери навстречу гостям, ничего не рассказывают и не показывают, а просто препровождают к столику. Наверное, уже устали, даже официанты вздыхают: по выходным гостей не просто много, а даже слишком много. Но ведь посмотреть есть на что! Так что обязательно требуйте экскурсию!

Только в самом доме целых четыре этажа: абажуры в кистях, обои в мелкий цветочек, овальные столы, изразцовый камин, крытые гобеленами кресла: это не ресторан, а готовые декорации для съемок фильма про безмятежную дачную жизнь 1913 года. Если («берегите голову!») по крутой лестнице взобраться на самую верхотуру, то попадете в «Башню поцелуев» с круглым столиком под белой скатертью, и круговой панорамой (чтобы тут отужинать, надо внести депозит 10 тыс. рублей). Кресел у стола два, при желании можно вместить третье, но не более. Открытых и закрытых террас, беседок, шезлонгов и гамаков вокруг ресторана просто не сосчитать. Чтобы здесь разобраться, создатели «Нашей дачи» разместили перед входом большую карту–схему: здесь мангал, здесь оранжерея, здесь прокат велосипедов, а здесь у нас яблони и т. д...

Не все еще доделано, не все допилено, в пруду еще не выросли карпы и толстолобики (анонсировано, что их можно будет ловить), на третьем этаже не готова детская комната... Но детям в любом случае есть чем заняться: понаблюдать за козочками–курочками–кроликами в мини–зоопарке, а главное — отправиться по песку к кромке Финского залива. Все равно оставаясь под присмотром родителей: с гигантской открытой веранды ничего не мешает вглядываться туда, где смыкаются синь воды и синь неба. Единственный местный раздражающий фактор — музыка, которая даже днем отнюдь не на минимуме. Пусть в динамиках Фрэнк Синатра, все равно приятнее слышать шум волн или стук капель по крыше — в конце концов во многом ради этих звуков люди и проделывают 30 км.

Заранее предполагается, что кухня на даче максимально приближена к природе: супруга Ильи Ефимовича Репина, усадьба которого находится не так чтобы по соседству, как известно, мучила гостей блюдами, напоминающими сено. Но на «Нашей даче» все не так. Конечно, здесь есть и вполне деревенские удовольствия: гриль, мангал, коптильня, соленья и варенья. Но помимо того шеф Виталий Истомин предлагает все, к чему привыкли за последние годы городские желудки: суши (130–210 рублей), роллы (210–890), тартары (550–650), стейки (1690–1890) и т. д. Недешево, вернее, прямо скажем, дорого: 1 кг квашенной капусты или соленых огурцов стоит дороже 1 тыс. рублей. Но стоит оглянуться вокруг — и о ценах хочется забыть.

В работе кухни пока далеко не все равноценно. Однозначно хорош фирменный ролл с лососем (520). Обошлось без риса: авокадо, тобико и рыбу завернули в огуречные слайсы (520) — жаль, что кусков всего четыре. Винегрет с килькой (330) и оливье (350) совсем банальны: так может любая, даже совсем начинающая хозяйка. Паштет с куриной печенью, оформленный как шарик мороженого, преподносят на каменном срезе, но сама печенка откровенно горчит. И почему всего один тост?

Обещанные карамелизованные персики оказались консервированными, а сам салат, в котором были еще и клубника, и козий сыр, и манговый соус, вышел прямолинейно сладким. Щавелевый суп был в целом неплох — в отличие от ухи сборной со сливками и укропом (390), на самом деле совсем жиденького рыбного супчика. Люля–кебаб из ягненка (550) напоминал котлету: от этого кавказского блюда ждешь большей фактурности. Скумбрия, копченная на ольховых опилках (890), вышла более аутентично, но кто сказал, что это блюдо на двоих и что прилагавшийся к ней гарнир — молодой картофель? Тех самых карасей жарят в сметане, и выходит совсем по–домашнему.

Зато десерты куда гламурнее. Если в имбирном тарте с зеленым виноградом (290) не чувствовалось ни йоты имбиря, то мильфей (340) оказался не мильфеем: в нем было не 1 тыс. лепестков (так название переводится с французского), а всего три, зато они были проложены черникой и клубникой, и это было здорово! А теперь внимание: никому не рассказывайте про «Фруктовые камни» (350). Оставьте это блюдо для себя! Потому что это не десерт, а нега и восторг, соединенные на одной тарелке. И камешки как настоящие, но из шоколада и с начинкой из манго.