Игорь Водопьянов: Собственность только отягощает

Какие активы есть сейчас у "Теоремы"?

— Все активы мы продали, и сейчас они находятся у нас в управлении. Почему я до сих пор этим занимаюсь? У меня есть масса личных гарантий перед банками на $90 млн. Эти активы были переданы другим лицам с условием, что они останутся в нашем управлении до решения вопросов с кредитами.

Что происходит на рынке офисной недвижимости?

— Заполняемость бизнес–центров такая же, как и в 2008 году. Ставки выросли на 10 – 15%, но в долларовом выражении треть выручки потеряна. После смены администрации Смольного мы потеряли несколько крупных арендаторов, которые работали с госзаказом и в итоге разорились. Больших изменений я не вижу.

Год назад в рамках мирового соглашения с кредиторами вы передали логистический комплекс "Теорема терминал" и землю в Ропше. Какова их судьба?

— Люди, которым мы передали эти активы, очень загадочные. Общение с ними всегда вызывало крайнюю степень удивления. Их действия я даже предсказать не могу.

Например, там был большой недостроенный корпус. Я несколько раз предлагал его достроить. У меня было даже финансирование от Газпромбанка. Они говорили: ты нас обманешь, ничего не надо. А после того, как я передал им терминал, спрашивают: а кто его может достроить? Я говорю: конечно, тот, кто его строил, —"Промреконструкция". В итоге представитель "Промреконструкции" встречался с ними уже 7 раз. Они задают уточняющие вопросы, просят дополнительные сметы, но никогда не переходят к заключению контракта. Говорят, что "Промреконструкция" "крайне аффилирована с Водопьяновым". Это маленький эпизод из жизни складского терминала.

Планы выкупить обратно есть?

— После всех событий у нас с покупателем возникла взаимная нелюбовь, так что переговоры невозможны.

Намерены что–то приобрести в собственность?

— Собственность отягощает. У меня в собственности есть автомобиль Porsche Cayenne, который, к сожалению, усилиями джипа Volvo был сбит с маршрута и ударился в столб.

У вас были планы по строительству храма. Они в силе?

— Не совсем так. На территории бизнес–парка находится здание бывшей церкви Святого Пантелеймона. Мы планируем его реконструировать, вернув первоначальный вид. Вложим примерно 20 млн рублей. Дело не в моей повышенной религиозности — я атеист и смотрю на это с эстетической точки зрения. Думаю, в следующем году мы начнем отбивать то, что было пристроено при Советском Союзе.

Это благотворительность?

— Я делаю этот квартал как маленький кусочек Европы. У нас есть пруд, который мы сами почистили, хотя никакого смысла в этом нет. Этим должно заниматься государство. Но разве от него дождешься? В парке мы сажаем новые деревья, которые тоже не приносят никаких доходов. Зато там прыгают белки, а офисный планктон в промежутках между просиживанием попы в офисе кормит их орешками. Все довольны.

Вы сказали, что вы атеист. Во что–то все–таки верите?

— В силу науки верю. Я окончил "Военмех". Если человек разобрался в том, что ему объясняли в "Военмехе", трудно быть религиозным. Как говорил академик Гинзбург, я с глубоким уважением отношусь к чувствам верующих, но наука не имеет никакого подтверждения существования Господа Бога. Каждый имеет право на свое представление о мироздании. Сейчас тренд такой. А весь Советский Союз, который с такой ностальгией все вспоминают, был построен на атеизме. И нормально: в космос полетели, Енисей перекрыли.

Вы часто критикуете Смольный. Что вас раздражает?

— Я отражаю то, что есть на самом деле. Огульно никого ни охаиваю.

Бизнес в России — это коллаборационизм, он подразумевает сотрудничество с любой властью. Но любому бизнесу нужно, чтобы работали конкретные правила в виде законодательных актов. А сейчас, помимо законодательства, еще есть его текущая трактовка. То есть нужно понять, что они на самом деле думают. А наши чиновники думают в понедельник одно, в среду другое, в пятницу — третье.

Как оцениваете команду губернатора Георгия Полтавченко?

— Когда что–нибудь начнет происходить, тогда и можно будет оценивать. Вот простой показатель. При старой администрации в КГА все кипело, коридоры были забиты, кто–то бегал с проектами. А сейчас тишина… В состоянии непрерывного совершенствования госаппарата мы и живем уже 2 года.

В петербургских органах власти много коррупции?

— У нас же, как правильно сказал Алексей Навальный, в России воруют мало. Просто на каждый сворованный рубль приходится 4 рубля потерянных. Если говорить широко, коррупция гораздо лучше, чем ручное управление. По сути это публичная оферта, когда все участники рынка знают, что и сколько стоит. Ограничивающим фактором является только отсутствие денег. Так что мы говорим о коррупции как о некой интенсификации государственного аппарата для того, чтобы он выполнял свою функцию.

При ком из губернаторов легче работать?

— Последний руководитель, у которого было четкое понимание того, как устроен город, — это Владимир Яковлев. Но его финансовые ресурсы были ограничены. Затем пришла Валентина Ивановна, женщина энергичная. Она мало понимала в устройстве города, она очень хорошо разбиралась в построении систем управления, имея еще комсомольский опыт. В городе появились деньги. Во власть пришли новые люди. Интеллектуальная мысль перестала поспевать за развитием города. Это привело к большим ошибкам, когда понастроили множество омерзительных зданий. Посмотрите на застройку спальных районов гигантскими 25–этажными домами — это просто какой–то кошмар. Я абсолютно уверен, что проект "ГлавСтроя" на Парнасе через 15 – 20 лет превратится в трущобы, заселенными людьми небелой расы.

Я слушал выступление бывшего вице–губернатора Александра Вахмистрова. Это мудрый человек, который признал свои ошибки. Он сказал примерно так: "Когда мы делали генеральный план города, то провели невозможную детализацию участков; каюсь, поступили неверно". Вот как можно наделать каких–то кластеров и написать, где будут выпускать таблетки, а где — мебель? И где теперь этот фармкластер? Где это кластерное мебельное производство? Нет его. Слово какое–то дурацкое — "кластер". В итоге мы видим 1,5 тыс. поправок к генплану города. Какого рода интеллектуальными способностями нужно обладать, чтобы их проанализировать? Зачем себя загнали в прокрустово ложе? Мне кажется, что должно быть меньше детализации. Надо обозначить промышленные, жилые районы, но, скорее всего, правда жизни будет другая.

Как вам идея о заморозке строительства в центре?

— Центр города — это большой объем исторической застройки, и его все равно надо перестраивать, иначе он развалится. Единственный путь — это нафиг выламывать все и строить заново. Все внутренние флигели, дворы–колодцы надо разбирать, потому что они создавались под иную плотность населения. Спальных районов тогда, кстати, не было, а население было 2,5 млн человек. Люди жили в центре города. Затем народ начал разъезжаться по новостройкам, и теперь центральный кварталы должны быть переработаны. Я говорю о внутреннем пространстве, внешне они должны сохранить свой облик.

Почему Смольный не хочет утверждать новые проекты планировки?

— Один из авторитетных застройщиков предложил такую версию: чиновники думают, что если утвердят проект планировки, то у них сразу появятся обязательства строить дороги, детские сады и школы. А раз не утверждают, значит, никому ничего не должны. Это версия правдоподобно описывает их поведение.

А как вы оцениваете петербургский парламент?

— Там есть приличные люди. Например, я очень хорошо отношусь к Максиму Резнику, который искренне старается принести пользу обществу. Но сейчас все, что делает парламент, не имеет большого значения.

Одно время вы активно участвовали в формировании его партии в Петербурге. Планируете вернуться в политику?

— Я не был столь активен. Это неугомонный Юра Рыдник за любую движуху. Сейчас мое участие очень ограниченно, так как дел у "Гражданской платформы" в Петербурге мало.

Чтобы заниматься политикой, надо, чтобы она существовала. Мы же за грибами зимой не ходим. Через год начнутся муниципальные выборы. Буду помогать по мере возможности и Рыднику, и Резнику. Возможно, придется финансово поддержать. Из воздуха же ничего не получается.

Сами будете баллотироваться куда–нибудь?

— Нет. Госдума, ЗС — это какой–то цирк с конями, полная профанация. Надо, чтобы возрастало уважение к парламенту, судебной системе. Но этого не происходит. Процесс по делу "Кировлеса" просто профанирует судебную систему.

У вас радикально оппозиционные взгляды?

— Я против крайностей. Лозунг "Путин — лыжи — Магадан" мне не близок.

У нас во всех парламентах "Единая Россия". Пусть что–то сделают, кроме борьбы с педерастами и с усыновлением детей в США.

Как относитесь к гомосексуализму?

— Лояльно. Это медицинский факт, что количество людей нетрадиционной сексуальной ориентации в обществе всегда на уровне 5 – 7%. Среди большинства не должно быть гомофобии, как и излишних проявлений со стороны меньшинства.

Гей–парады меня не смущают. Даже если бы они проходили на Невском, я бы с удовольствием посмотрел. Это крайне забавные ребята. Проблема раздута, и создается впечатление, что гомосексуализм просто камнем преткновения лежит на нашем пути.

Наш главный гееборец с вами бы не согласился.

— Господин Милонов? Я поначалу думал, что это придуманный персонаж. Нельзя же быть таким стопроцентным мракобесом. Оказывается, он настоящий.

Но вы с ним спорите в "Твиттере".

— Троллю чуть–чуть. Он великий человек, за духовность борется. Это мы тут кирпич на кирпич кладем.

А что касается иностранного усыновления?

— Я за то, чтобы ребенок не был в детском доме. Если ему можно найти семью в США или Уругвае и там будут милые американские или уругвайские родители, то это лучше, чем в детском доме. Разве в России нет эксцессов с усыновителями? Надо конкретные случаи рассматривать, а не устраивать цирк с конями и депутатами.

Как вы относитесь к мигрантам?

— Весь Петербург построен крестьянами, приходившими в строительный сезон из деревень Ярославской, Тверской и Ростовских губерний. К ним было такой же отношение, как к сегодняшним мигрантам. Так что надо думать не о том, как прекратить миграцию, задача — ее нормализовать. У нас нет конфликта с таджиками или узбеками. Но они приходят в большие города со своим менталитетом и крестьянскими ценностями. Выход в том, чтобы влить их в нашу культуру.

Как вы проводите рабочий день?

— Я люблю спать. Как классическая сова сплю с 2 часов ночи до 10 утра. К половине двенадцатого дня приезжаю на работу. По моим наблюдениям, в России ничего не происходит раньше 11 утра и после 5 вечера.

Вас невозможно встретить в костюме и галстуке. Почему?

— Предпочитаю демократичный стиль. Костюм — для официальных мероприятий, например, ходил в нем на инаугурацию губернатора, новогодние приемы. Мне в нем некомфортно.

Расскажите о своей семье.

— Мама с папой живы и здоровы, насколько это возможно в возрасте 74 лет. Папа бодр и до сих пор читает три–четыре лекции в неделю в "Военмехе". Он профессор. Брюзжит про умственные способности современного студента. Своей семьи у меня пока нет, но я над этим работаю.