Дмитрий Потапенко о деловом климате и предпринимательстве в стране

- В 2015 году вы говорили, что лучшее, что власти могут сделать для бизнеса — оставить его в покое. В 2016 — что надо менять систему принятия решений. Все-таки, что государство может сделать для бизнеса?

– Мы находимся в системе феодального управления. Поэтому, когда мы говорим, что должно сделать государство, для этого сначала должно появиться государство. Единственное, что мы может сказать: ребята, если вы не хотите остаться с пустой зачищенной Россией, которая все равно не будет вечно играть на энергетическом поле, переставайте играть в феодалов.

- Как тогда интерпретировать заявление Путина о том, что администрация Кремля должна создать площадку для диалога между бизнесом и правоохранительными органами?

- На самом деле такой площадки не должно существовать. Эта площадка называется суд, Гражданский кодекс, Административный кодекс. На сегодняшний день такую площадку создавать не надо. Надо привести в порядок судебную систему, систему уголовного судопроизводства. Если наш гарант говорит, что в стране 200 тысяч уголовных производств в отношении предпринимателей, и по делу — только 15%, а остальные 170 тысяч — не по делу, то надо четко понимать, что ни судебная, ни правоохранительная системы не работают. Для того чтобы привести их в чувство, не нужна никакая площадка. Нужно вызвать, за шкирман дернуть и сказать: так, ребята, давайте вы перестанете пилить систему под себя и начнете работать как государственные мужи, а не как феодалы.

- А в чем тогда их интерес будет?

– Очень правильный вопрос, потому что это должно быть выгодно. К сожалению, интереса у них нет. И ничего не происходит. Поэтому гарант может выходить с призывами не кошмарить бизнес — это было его предыдущее послание. В итоге у нас сидело 3,8 тысячи бизнесменов, а теперь сидит 6,1. Нынешнее послание – о 170 тысячах уголовных дел не по делу. И после этого мы не видим толп мэров и губернаторов, бегущих, теряя тапочки, возвращать бизнесменам все обратно.

- Снимут ли с России санкции в 2016 году?

– России санкции никто не объявлял. А то, что конкретным чиновникам запретили выезд за рубеж и иметь квартиры в Майами, — я от этого как-то не очень страдаю. А поскольку наши чиновники приняли это с аплодисментами, то мне кажется, нашим зарубежным партнерам нужно выдать медали за патриотизм в отношении России.

- Так импортозамещение все равно буксует.

– Так санкции против продуктов – это все антисанкции, подписанные нами же. Надо просто подписать соответствующий указ и в течение пяти минут антисанкции будут отменены.

- Что мешает сейчас это сделать?

– Мы тогда лицо потеряем. А те друзья, под кого переделили продовольственные рынки — а это крупные агрохолдинги, прикормленные к бюджету, промышленные предприятия, — скажут, как эксперты в отрасли, что это плохо отразится на экономике России.

А что гражданам делать со сбережениями? В золотых слитках закапывать на грядках?

– У вас подготовленная аудитория, если им есть, что сберегать. Я бы посоветовал слитки – минимум в килограмм. Но в России нет среднего класса. Средний класс — это чиновники и люди в погонах.

- А если серьезно, имеет смысл сегодня, например, вкладывать сбережения в покупку квартиры?

– Вмораживание денег в бетон никогда не имело смысла. Там ряды не сходятся.

- Что это значит?

- Недвижимость становится активом только в момент ее продажи. Если вы посчитаете процент на вложенные деньги, стоимость ипотеки и деньги, которые вы можете получить от сдачи минус издержки, вы выясните, что никогда вложения в недвижимость в России не были доходны. Кроме редких объектов — студий у метро, которые можно эффективно сдавать. Поэтому гражданам я рекомендую деньги хранить в билетах американского сберегательного банка.

- А банки как раз вот-вот получат право не выдавать вклады, если непонятен источник средств.

– Берете трехлитровую банку. И слоями туда укладываете: слой зеленых бумажек, слой слитков. Делаете такой хамон.

- На сайте вашего антикризисного тура написано, что вы – «хирург сетевого бизнеса». То есть вы для бизнесменов то же самое, что Александр Залдостанов для байкеров?

– Я, честно говоря, даже не знаю, что там написано. Это без моего участия написали.

- Но отвечать все равно вам.

– Дело в том, что когда-то давно один из журналистов, беря у меня интервью, обозвал меня «хирургом сетевого бизнеса», и ребята эту формулировку использовали.

- Тем не менее вы становитесь поп-звездой. Новость о том, что ВИП-билет на вашу лекцию стоит 30 тысяч рублей, оказалась не первоапрельской шуткой.

– А когда билет на Петербургский экономический форум, где выступает наш гарант и солнце нашей нации, стоит от 200 тысяч, а реально достигает 1,5 млн – никого это не удивляет. Мне кажется, 30 тысяч — это маловато. Надо было начинать с 1,5 миллионов.

- С другой стороны, известно, что вы вошли в политсовет партии Бориса Титова. Можно предположить, что это такой предвыборный тур за счет потенциального электората.

– Сложно такое предположить. Антикризисный тур был придуман намного раньше, чем даже намек на политическую историю. Тем более безосновательно предположение, что вот сейчас мы ломанемся в Госдуму. Надо еще механизм, который сейчас реинкарнируется, переделывается, до выборов в Госдуму дотянуть, чтобы он работал.

- Но программа-максимум — попасть в Госдуму?

– Моя программа-максимум — работать и дальше с малым и средним бизнесом. Сформировать программу. Потому что идти в Госдуму или заниматься работой на политическом поле можно только тогда, когда программа будет сформирована снизу. Моя задача — быть компилятором и проводником. А не тянуть кого-то куда-то.

- Но в избирательный список вы войдете?

– Это не ко мне вопрос, а к старшим товарищам. Мне фиолетово. Это механизм. Если надо будет, я им воспользуюсь. Но я туда не стремлюсь.

- Вы прославились как человек, который говорит вещи, и так всем известные. Просто вы первый это сказали публично и под запись. Что же вы все-таки продаете людям на своих семинарах?

– Я ничего им не продаю. Я отвечаю на вопросы.

- Самый странный вопрос, который вам задали в Питере?

– Нет такого вопроса. Вот только что закончился ВИП-ужин, который, как вы говорите, дорого стоит. Если посмотреть видео с таких мероприятий, вопросы задают достаточно стандартные. К сожалению, проблемы предпринимателей из года в год не меняются, но становятся хуже.

- Чем же тогда из года в год занимался человек, в партию которого вы вступили?

– Он и решал эти вопросы. Но это проблема не человека, а системы омбудсменства, которая крайне кастрирована. Там можно поставить мать Терезу и папу римского. Но сам институт омбудсменства является совещательным органом.

- А зачем тогда изначально играть в эти игры со структурой, которой даже аббревиатуру придумали обидную, отражающую веру масс в ее потенциал? Неужели не с кем больше поиграть? Вот Михаил Касьянов, например. Как его остервенело мочат — боятся, наверное.

– Никто его не боится. И нас никто не боится. Нас незачем бояться, мы все в одинаковой степени – никто. Мы всего лишь пытаемся построить маленький механизмик донесения законопроектов напрямую до правительства. Не надо тешить себя иллюзиями, что есть какая-то иная партия, кроме партии администрации президента. Мы понимаем, что шансы пройти у нас есть. Шансы на активную работу – достаточно невысоки.

- А у вас нет ощущения, что вы участвуете в проекте Кремля, направленном на создание некоей псевдолиберальной куклы для отвлечения внимания?

– Мы все, кто живет в России, проекты Кремля. В феодальном государстве мы все в этом участвуем. Не ходишь на выборы? Тем самым ты активнейшим образом поддерживаешь проект Кремля. Потому что ты не принимаешь никакого решения. Москва могла выбрать себе какого угодно мэра. Да, вбросы, карусели — все имеет место быть. Но есть одно маленькое «но». На выборы мэра Москвы пришло 36%. Остальные 64% – даже если бы они просто пришли, и пусть бы они проголосовали бы за «Единую Россию», выразили бы свою позицию. Но в итоге за всех приняли решение 36%

- Значит, во время своей гипотетической избирательной кампании вы будете агитировать за явку на выборы, что повысит их легитимность?

– Я вообще никого не буду агитировать и никогда. Если мы не будем работать и не будет программы изменений в своем городе, в своем регионе, то все это бла-бла-бла — это фуфел. Потому что можно ни черта не делать. Но это — поддержание системы. Рано или поздно система изменится. И что ты скажешь? Я ни черта не делал?

- А когда система изменится? Она постепенно, эволюционно должна меняться?

– Она меняется по режиму «сожрите друг друга». Поэтому она не боится ни Касьянова, ни Иванова, ни Сидорова. Она пожирает сама себя, как черная дыра. Она все равно когда-то изменится. И что скажут 64%? Я был красавчиком. Я ничего не делал.

- Ну вы фактически говорите, что все изменится как-то само. Почему тогда не постоять на периферии, не подождать, пока мимо проплывет труп врага?

– Можно постоять. Но следующий дракон будет хуже предыдущего. Следующие, кто придет к власти — это будут националисты. Они наиболее организованы, имеют наиболее четкую программу. Хотите? Привет 64 процентам.

- Вы собираетесь выступать с лекциями в 8 городах России. Грозного в этом списке нет. У них нет кризиса или нет бизнеса?

– У нас городов-миллионников 14 или 16. Городов с населением от 500 до миллиона — 86.

- Грозный — это город, в котором определенно есть деньги, там же должен быть бизнес.

– Не факт... Это вообще вопрос к организаторам тура. Я — пакет молока. А вы задаете вопрос для ретейла.

- Недавно самой обсуждаемой новостью в социальных сетях стала свадьба сына миллиардера Михаила Гуцериева. Торжество оценивается в миллионы евро. Какой вопрос лично вы задали бы Михаилу Сафарбековичу?

– Никакого.

- Это нормально — свадьба на миллионы евро, когда в стране кризис?

– Он ответственный за кризис? Если этот человек легально заработал ресурсы, и мы не доказали обратное, и это его личные деньги, то даже если бы он вышел на Красную площадь и сжег их, медленно опуская в костер пятитысячные купюры, это его личная половая драма. Либо мы принимаем решение, что все, что вы заработали, это ваши деньги, либо кто-то принимает решение, что вам делать с вашими деньгами. Вы тоже, наверное, тратите безумные деньги – по меркам 30 миллионов, которые проживают в нашей стране за чертой бедности. Я недавно поел с друзьями на 2200 рублей. Если бы я приехал в какой-нибудь голодный регион, меня бы закидали тухлой картошкой.

- В современной России можно честно заработать такие деньги?

– Мы не доказали обратное.

- Но есть же закон сохранения энергии, в конце концов. Если у нас огород 2 на 2 метра и кто-то говорит, что собрал с него две тонны капусты, наверное, что-то не сходится.

– Не сходится только в той части, что, безусловно, должны существовать лифты. Но не господин Гуцериев отвечает за эти лифты. А когда мы вместо системы начинаем казнить какого-то человека, мы создаем себе следующего дракона. Когда мы хотим кого-то раскулачить, раб добивается не свободы для себя. Он добивается других рабов.

- То есть на тему «Панамагейта» можно замолчать и не рассуждать?

– Я посмотрел, материал там сложночитаемый. Вопрос в том, насколько хорошо подобрана доказательная база. А она плывет. Там очень много дыр.

- А вы коньяк пьете? «Курвуазье» 1912 года?

– Нет, такого я точно не пил никогда.

- А чему лично вас научила история с арестом бизнесмена Дмитрия Михальченко?

– Это кто такой?

- Миллиардер. Как раз на «Курвуазье» погорел, сидит в Лефортово.

– Поскольку у нас сегодня сидит 6100 бизнесменов, я всех не знаю.

- А Дмитрий Каменщик вам известен?

– Каменщик попал под раздачу. Когда-нибудь он отдаст свой аэропорт. Это очевидно. Я внимаю нашему гаранту. Что такое 170 тысяч уголовных дел? Это по 2 тысячи дел на регион. Отжимают не палатки и не ларьки.

- У нас в разгаре рейдерская война?

- Она не в разгаре. Она идет последние 20 лет. Ничего не прекращалось. Только теперь все это по закону. В 90-е было такое понятие у бандитов – «растить кабанчика». Когда на какого-то предпринимателя скидывали какое-то имущество. А потом его заваливали. А имущество переходило вдове какого-нибудь авторитета. Схема не поменялась. Сейчас система чуть-чуть гуманнее. Сейчас просто сажают.

- В 2016 году будут экономические протесты?

– Никогда. У нас нет революционной ситуации. Нет молодняка, который обычно должен быть лидером всей протестной истории. У нас нет молодняка голодного. Нет социального протеста. У нас в основном пенсионеры и демографическая яма на ближайшие лет 20. До революций или экономических протестов еще очень далеко.